МОСКОВСКИЕ ИСТОРИИ.

 

История 1. О волшебных превращениях.

Шел Иван по Москве. И вдруг у него в носу засвербило. Набрал он побольше воздуха в голову и с одного раза соплюшку на улицу выбил. Упала она на землю и превратилась в аленький цветочек. И только Иван нагнулся, чтобы сорвать его или понюхать, как говорит ему цветок русским языком, при этом характерно, по-русски же трясясь: «Подай мне, Ванюша, десятку на опохмелье!»Ваня плюнуть хотел, но… с тех пор неотступно носит в кармане носовой платок. А то и два.

История 2. О национальном вопросе

Живя в Москве, Иван был русским. И тем не менее что-то его беспокоило. То, например, денег не хватало, а дурацких претензий в избытке. И так далее. Он размышлял, размышляя вспомнил, что вся родня у него ненормальная, а прабабушка финка. «Ах ты! – огорчился Иван, - Жаль, что у меня папа с мамой не финны! Очень жаль! У этих чухонцев всегда денег много и холестерин в норме. А в нашей стране неизвестно, когда сведешь балансы!»Посмотрел вокруг на Москву выразительно и дальше пошагал.

История 3. Про деда.

Родной дед Ивана любил сочинять глупые истории. Это ему никак не удавалось – то умно, то мудро, то вообще талантливо… Вот так он сочиняет-сочиняет, сочиняет-сочиняет, угорит весь… Плюнет на все мысленно и гулять идет по Москве.Москва большая, красивая, страшная… Распугается он в дороге, заблудится. И ходит, ходит… По Тверской-Ямской да по Невскому, перейдет Москву-реку и шмонается по Васильевскому острову из конца в конец пока его Иван не найдет. Тогда они уже вдвоем идут на Крещатик и с отвращением смотрят, как аборигены гуляют в своих пресловутых жевто-блакитных шароварах. Ох, и тошнехонько же им – внуку и деду! Домой приходят голодные и злые. Все их боятся и называют только Ванечка да Санечка.

История 4. Про экономию.

Главной фишкой тут уж была экономия. О ней все говорили. Даже типа пословиц «щи да каша – пища наша». И другое мудрое. Чемпионом по экономии была прабабушка. Как начнет экономить, хлеб с чаем потреблять, хоть святых выноси. Всем достанется. Одно хорошо – припадки эти недолгие были, потому что икра красная быстро заканчивалась. А без нее, какая в жопу экономия. Но все-таки, пообедав, энергично экономили до ужина. Ночью, к сожалению, процесс экономии шел стихийно: просто спали, как прочие дураки. Иван расточал все. И на этом ставлю точку, потому что правильно он делал и продолжает. И никаких!

История 5. О рыбалка!..

Так вот. Этот пресловутый дед, которого, как и Ивана, звали Александром, любил рыбалку. Чуть бабка из дому, он за удочку и вперед. Рыбачит и рыбачит. Ходит и рыбачит, ляжет и рыбачит. Заколебал всю родню…Но она (родня) ему желала только добра. Желает и желает. Ходит – желает, стоит – желает, сидит… ну, и так далее. И не отдыхает. А назавтра (чуть бабка из дому) снова здорово: он за удочку и поминай как звали! А родня… ну, в общем, понятно!..

История 6. О МХАТе и МХТэ.

Ивану в театр ходить не надо. МХАТ, к примеру, у него творится прямо на дому. А тот, что в Камергерском, типа бывший академический, называемый теперь МХТэ, что можно толковать, в том числе, и как малохудожественный - дитя по сравнению с Ванечкиным домашним - живым, молодежным, даром, что главным исполнителям хорошо за шестьдесят. Родители, то есть папа с мамой, - это, можно сказать, статисты, массовка, словом, кордебалет. Дед с бабкой – эпизоды с танцами и пением, солисты же - прабабки… Спектакль называется «Чем кормить Ивана». Жанр трагедия.

История 7. О литература!..

И Ваня и дед очень любят родную литературу. Все их родственники очень любят литературу и порой читают книжки. О родственниках нужно упомянуть обязательно, а то они обидятся. Как только Иван с дедом встретятся, так сразу: «Достоевский ростом выше Пушкина!», «Ахматова стихи в мусоре нашла…» и так далее. Дед вообще однажды такую историю рассказал: «Пришли как-то раз Пушкин с Ахматовой бить Достоевского за то, что он стихи не любит. А Фед.Мих. же психолог, быстро их вычислил и предлагает в картишки сгонять по копеечке. Ну, Ал.Сер. азартный, да и Ан.Анд. тоже деньги любит и себя самой неглупой считает. И принялись они в «буру» играть. И Фед.Мих. обчистил поэтов, как липок, особенно Ан.Анд. То есть, она ушла от этих литераторов буквально в одних стрингах. А дама, как всем известно, она весьма солидная. Так что зрелище было, надо думать, впечатляющее. После этого случая ее муза еще более окрепла.
А мужики, не долго думая, сгоняли прислугу за бутылкой и закуской и так славно провели вечерок, болтая о женщинах, что напрочь забыли о великой русской литературе.» Так вот, рассказал дед эту историю и сидит гордится. А Ванюша, которому как раз исполнилось два года и четыре месяца ему и говорит: -Ты, дедуленька, Хармса читал? Подозрительно похожие штучки сочинял Данила-мастер… - и замолчал. Дед сидит, пыхтит и краснеет. Он-то думал, что совсем полную дурь сочинил, а оказывается, чуть ли не как у Хармса. А вот прабабок хоть выноси – не выносят они разговоров о русской литературе.

История 8. Амам, Эндэпо и другие.

Пошел Иван по дедовым стопам. Стал женщин любить. Пока, конечно, девочек. А поскольку не знал грубых слов, называл их по-своему. Например, Эндепо. А себя звал Амам. Тоже выразительно. Дед ему сказал: «Хочешь напишу повесть «Амам и Эндепо»? Типа «Ромео и Джульеты». Только веселую.» «Нет! - сказал Иван, - Расскажи лучше сказку.» Дед тут же начал: «Жили-были два мальчика Диди и Дуду. И не было у них чего поесть…»«Да-а! – прервал его Иван. – Не здорово. А если так: «Смяклись глазки у Диди, а Дуду поднимал зубы у стоматолога, а мама Амама тем временем…» Ну, у деда от счастья – инфаркт.

История 9. Про Дмитрия Серафимовича – негропатолога.

Начнем с того, что этого специалиста на самом деле звали Дмитрий Терапинович и был он доктор. А жил между тем, в г.Москве. А домашние его называли Ильей Муровцем за высокий рост и худобу.Он любил ругаться, то есть выражаться. Например, «Разгидрат твою перекись марганца!». Но только когда лечил. А лечил он всех. Потому что всех считал неграми. Белыми неграми, желтыми неграми, иногда черными, или даже пегими… Любил лечить, нравилось ему это дело. Негропатолог, одним словом, по мнению Ивана. А мама Амама тем временем…

История 10. А мама Амама…

А мама Амама между тем любила делать покупки или, как раньше говорили, "обожала шопинг". Есть деньги, нет деньги  – она все равно выбирает. Это она, знать, в отца своего пошла Иванова деда. До абсурда доходило: в доме есть нечего, а она куру-гриль покупает. Никто, возможно, есть и не хочет…(см. историю четвертую). Нет, напрягайся, жуй на ночь глядя, пока не остыла.А обувь взять, к примеру. Ее ведь не съешь, а она все равно покупает. В размер старается попасть - смешно… Иногда попадает, что тоже забавно. Вообще выбирать любила и умела.
Но никто к выборам не относился так серьезно как прабабушка Ивана. Чуть что – она начеку: опять, грит, Березовский в Караваево-Черкесию блокируется! И ведь как напророчит – сидит он, голубчик, в Лондоне, да за ниточки дергает. Типа кукловод. А мама Амама тем временем...

История 11. Родня...

Родни, как всегда, с избытком… Куда не плюнь – в смысле, не успеешь оглянуться - какая-нибудь родная прабабка по стенке идет, цепляется, жить учит…, другая тут же чёшется, да крестится, учит жить… Дед норовит салом накормить, про жизнь порассуждать. Всякие многоюродные тетки и дяди денег просят на дорогое и длительное лечение… и учат...

История 12. Еще раз о национализме.

Шел Иван по улице Большой Грузинской, а ему навстречу Влад Трахтенберг. Ванюша в сторону на Тишинку - прет навстречу Ленка Когут. Ребенок двинул было обратно – откуда ни возьмись Маша Веремко с Алкой Шкатулло. Ну, и конечно, тут как тут Марина Трантовьюс с Юркой Цугелем. Я уж молчу про Таньку Дическул. Она-то всегда рядом ошивается. Забоялся Ванечка, да к деду – тот рядом жил, пока жил.-Э! – сказал дед любимому внуку. – Это у них фамилии такие сказочные, а сами они такая же дрянь, что и русские или татары. И даже хуже. -Что ты городишь! – перебила деда Лиля на всякий пожарный. – Это все твои фантомы. А внук за деда не в ответе. -Точно! – закричал дед. Затем расцеловали они своего бесценного внука и стало тому смело. «А дед-то с Лилей националисты у меня!» – радостно думал Ваня, удаляясь.

История 13. О богах.

У одного сибиряка от рождения была очень сомнительная балтийская фамилия – Комингос. Почему? Секрет прост: родители его были эстонские горцы. И как прочие горцы гордые и свободолюбивые… Орлы. А вот сын, о котором собственно и речь, родился и стал не то, чтобы эстонцем, а артистом, затем йогом, далее засранцем и по стенам принялся развешивать носки. Под подушку класть ботинки и вилку с ложкой. Впоследствии он разочаровался в йоге и поверил в бога. Да так крепко, что сам стал им. Гордым и свободолюбивым. Наконец в него поверила молодая и некрасивая девушка и кое-кто из казацкой интеллигенции.Это исключительно провинциальная история, никак не московская. В Москве богам нет места.

История 14. Who is who.

И стал Ваня устраивать им театр. Роли распределять безжалостно. Лиля – Чиполлино, мама – Принцесса, бабушка – окно, няня Ира – дверь и так далее. А вот деду никаких ролей не предлагал, не достоин, значит. И никто не ропщет. Главное, вовремя вступить. Форточке открыться, двери хлопнуть и так далее. Не смотря на многочисленность труппы это театр одного актера. Но какого! Вышел Ваня, скажем, в роли синьора Помидора - тут уж все на месте: живот, губа, голос, харизма… И попробуй кто-то отвлечься или еще чего, сразу всем сестрам по серьгам

История 15. Ероханье поездов.

Никто и знать не знал, что поезда не ходят, не бегут, а ерохаются, пока не родился Иван и не увидел это характерное телодвижение в движении пригородных поездов с Белорусского и на Белорусский вокзал, проезжая по мосту над этими путями в троллейбусе номер 35.

История 16. Поэтическая.

Мой дед – поэт, а я прозаик.Он пишет про волков и заек.Ну, а поскольку я другой,То у меня другой герой.Вот он – его зовут Кусаня...Вот такие, так сказать, стихи, якобы от имени Ивана написал его дед, поместил их здесь и страшно собой довольный отправился спать.

История 17. Эрония судьбы.

В Москве на Садовой-Кудринской живет казачий есаул. В любую погоду ходит он в сапогах, синих галифе, гимнастерке, шашкой на боку и бескозырке с красным околышем. Шашку на ночь не снимает. Спит – слева жена, справа шашка. Шашку свою он даже жене чистить картошку не доверяет. Чистит сам. На той же площадке, в квартире напротив, принимает клиентов юная работящая проститутка. Когда есаул, бряцая шпорами, гуляет по Садовой, вышедшую на работу соседку приветствует приподниманием бескозырки и щелканьем каблуков. Она в ответ чуть приподнимает юбочку и ставит крепкую ножку на бордюр. (Эти трепанные питерские журналисты написали бы «ставит ножку на поребрик». Они уже всех заколебали своими президентами и поребриками.) Комментируя эту чушь, Ваня сказал: - Вот это, дедушка, и есть та самая эрония, о которой я говорю с пяти лет!- сказал и ушел.

История 18. Заграничная.

Проходит как-то Ваня по Рю де Тревиз мимо отдыхающего лежа на тротуаре клошара. Тот один глаз открыл и говорит человеческим голосом, что, мол, не хватает на круасан. "А кто у нас работать будет?" - задает ему вопрос Ваня. "А ху-ху не хо-хо?"- отвечает клошар и глаз закрывает. Дал ему Ваня рубль, а сам думает, может ему еще и поджопник дать, чтобы чувствовал. Но решил, что и рубля достаточно, да и ботинки не хотелось пачкать. К тому же, в отличие от английского, во французском языке Иван не так силен, вдруг не до конца понял клошара. И дальше пошел. При чем тут московские истории, наверное задумались вы, если дело в Париже происходит. Верно, в Париже, зато Ваня мальчик московский.

История 19. О рыбалка!.. - 2.

Пошел Ваня со своим другом Васей на речку Сетунь рыбу ловить. Расположились, прикормку бросили, удочки расчехлили. Достает Ваня из банки червяка и только собрался его на крючок нацепить, как говорит ему червяк на чистом русском языке: "Отпусти меня, Ваня, я жить хочу!" Удивился Иван, подумал и отпустил червяка. Вася, видя такое дело, решил сменить наживку. Поймал кузнечика и только поднес его к крючку, тот застрекотал и тоже по-русски: "Отпусти меня, Васенька, меня дети ждут" Вздохнул Василий и отпустил насекомого. Поймали они муху, не успели за крючок взяться, а она уже жужжит на всю речку Сетунь: "Жить хочу!.. Жить хочу!.." Отпустили. Они тогда решили на хлеб ловить. Забросили, ждут. Ваня говорит: "Сейчас поймаем рыбу, а она тоже скажет, что у нее дети плачут" И тут клюнуло. Вытащили большую серебристую плотву. Лежит плотва на траве и молчит, только рот разевает… Посмотрели наши рыбаки друг на друга и бросили плотву обратно в речку. Стали удочки сматывать. Тут подходит к ним бабушка Валя-рыбачка, которая рядом рыбачила и говорит: "Все жить хотят, только одни об этом кричат, а другие молчат!" Идут ребята домой и размышляют: " Вот Валя-рыбачка мудрые вещи говорит, а сама червяка мало того, что на крючок надевает, так еще и плюет на него, перед тем как забросить удочку!"А Сетунь, ребята, - это река в Москве. В Москве вообще мало чего нет.

История 20. На волосок от смерти.

Пресловутый Иванов дед решил свозить внука в Европу. Пора - внук подрос, а из-за идиотской (выражение деда) толерантности и идиотской (выражение деда) демократии Европе скоро конец придет. В Москве предупредили, что Амстердам страшный город. Там марихуана, покурив которую, человек становится идиотом (выражение деда). Там же эта пресловутая, как дед, улица Красных Фонарей с опасными красотками, в основном, говорят, хохлушек и полек, в объятиях которых, как известно, уже погибло полпланеты. Поэтому Иван и дед твердо решили избегать соблазнов и ходить только на зеленый свет.Приехали они в Амстердам и чудом не погибли в первую же минуту. Выходят они из гостиницы на амстердамскую улицу, Иван, как воспитанный мальчик, пропускает деда вперед, ну а дед, как обычно, прет не глядя. И тут его чуть не погубила чернокожая красотка, промчавшаяся на велосипеде буквально в миллиметре от его усов. Дед раскрыл рот, чтобы сострить, но в тот же миг в другую сторону и снова в миллиметре от носа, промчалась целая стая велосипедистов и дед рот закрыл. Они увидели, что пешеходы передвигаются по улицам, прижимаясь к стенам домов, иногда даже обнимая их как бы в порыве страсти. А по тротуарам несется безжалостный и беспощадный пелатон из вело и мотоциклистов.
Тернистый путь до музея Ван Гога удалось пройти без потерь, если не считать, что дед наступил в собачью какащку. Нет, не зря в Москве не советовали сюда ехать. А в музее было хорошо. Подавленные величием гения, там тихо бродили туристы из России, Англии и др. Даже немцы вели себя прилично.. М.б. потому, что на них пристально взирал со своих автопортретов безумный гений. Иван с дедом сгоряча решили, что вот это и есть Европа, потом подумали, а что же на улицах, оккупированных велосипедами? Тоже Европа? Да! Увы! Тоже Европа! Выходит, ей еще не конец...

История 21. Праздничная.

-Чем будешь заниматься 9 мая? - спросила Ивана бабушка. "Пойдем с дедом парад смотреть!" - ответил внук. И слово свое сдержал и друзей своих привел. Ну, посмотрели они парад на углу Тверской и Грузинской. На самом деле не парад, а то, как с парада возвращалась вся грандиозная техника: БМП, БМД, ракеты и так далее, а перед этим конечно, пролет самолетов и вертолетов над Тверской и Красной площадью. Повосхищались. Потом Ваня повел друзей по местам своего героического детства. По Грузинке, по Тишинке пришли на Патриаршие пруды. Ваня говорит: «Я здесь щуку поймал однажды.» Друзья стали улыбаться, не верить. И тут разверзлись Патриаршие пруды, и показалась над волной большая щучья голова. Открывает она пасть и молвит человеческим голосом на чистом русском языке: «Здравствуй, Ванечка! Какой ты стал большой и красивый! Прямо жених! - Глаз у щуки затуманился, голова томно на бок склонилась. - Спасибо тебе, что пожалел меня, малолетку, тогда, отпустил в родные Патриаршие…» Ваня начал стесняться, друзья столбенеть. Хотя и сказки читали и вообще нынче молодежь, говорят, продвинутая, и ничем ее не удивишь. Помолчали. «Эх!» - горько вздохнула щука. - Разные у нас стихии. Прощай, Ванечка! Не забывай меня!» «Ну, что ты, конечно не забуду.» - только и смог вымолвить Ваня. Улыбнулась щука, хвостом шевельнула и скрылась в водах прудов Патриарших.
«А что вы думали?! - вдруг произнес пресловутый Иванов дед, про которого все уже и забыли. А он никогда не забывал погордиться своим любимым внуком, - Только из спасиба шубу не сошьешь. Могла бы хоть парочку желаний исполнить. Ты, Ваня, какие бы хотел?» «Чтобы ты, дедушка, помолчал!» - хмуро сказал Иван. И дед замолчал. Может обиделся на внука, может щука желание мальчика исполнила. Этого мы не знаем, но склоняемся ко второму предположению.

 

 

История 22. Генеральская.

Ехал этот дед однажды из Ашана на метро. Сел на свободное место. И тут в вагон быстро заходит генерал и садится рядом с дедом на еще одно свободное место. Деду показалось, что это ему показалось. Скосил он глаза в сторону вниз и увидел, что штаны у соседа с лампасами. "Опаньки!" - подумал дед, как думают все русские, а все нерусские думают "Вау!" Поднял дед свои глаза с пола и убедился, что рядом действительно сидит натуральный генерал: седые виски, орлиный нос, усы, волевой подбородок, фуражка, погоны, взгляд, то есть взор… И сильно похож он на артиста Ланового Василия Семеновича в фильме «Офицеры». Дед даже на мгновение подумал «Уж не Вася ли!..» Но нет. И начал дед волноваться: в нас что, так въелась демократия, что теперь генералы не на машинах из штаба, скажем, в баню, а на метро? Или у армии проблемы с бензином? И у флота? Или это какие-то тайные санкции на нас наложили? Или ему вместо Мерседеса предложили Жигули? И он, естественно, оскорбился и в знак протеста… «А вдруг, - еще подумал дед, - это шпион американский! Они же нас не понимают, не знают, что у нас генералы в метро не катаются. Посмотрели этот фильм про офицеров и решили: вот такие у нас генералы. Подобрали артиста похожего на Василия Семеновича и заслали… И прокололись. Слишком на Васю похож… слишком…» И еще пришло в череп деда: «Может это все-таки новый стиль российской элиты? Может завтра в метро зайдет сам Шойгу, а потом пешком без охраны по Арбату пройдет? А там, глядишь, и сам Пу…», но тут поезд затормозил на станции Парк Культуры и дед вышел. Приехали. Вот такие неумные мысли наконец-то посетили этого самого деда. А генерал на Парке не вышел, поехал дальше.

 

История 23. Геодезия, как искусство обольщения.

Недавно дед присел на скамейку на Патриарших (он решил, что именно на ней сиживали Берлиоз с Иваном Бездомным) и подумал «Мне бы в Москве родиться, на Малой бы Бронной или на Тишинке и регулярно иметь перед глазами этот пейзаж. Эх, я бы тогда!..» Что бы тогда, он не придумал… Дед некогда родился в Сибири, в провинциальном городе. Из единственного окна комнаты, в которой жила его семья, открывался захватывающий вид на помойку. Рядом с помойкой возвышался деревянный сортир на три «очка.» За этим функционалом простирался высокий сплошной забор, украшенный колючей проволокой. За колючей проволокой сад начальника пожарной охра… Да!..
Так вот. Рядом с дедом томился на солнышке какой-то человек. Был он немолод, высок, красив и сильно потаскан. Дед вступил с ним в диалог. "Сегодня хорошая погода, не правда ли?» - заметил он как всегда остроумно. Человек, не глядя на деда, произнес "Да! Только мне уже ничто не поможет. Я болен... Я скоро умру...» "Что это вы говорите! - воскликнул дед - Что случилось?» "Я - геодезист. -  горько сказал человек. - Я женат четыре раза, не считая остального. Я родился в роддому Гуэрмана.» Дед не смог промолчать: «Вообще-то он назывался роддом имени Грауэрмана.» «Жил я на Собачей площадке, - продолжал арбатский уроженец, оставив без внимания уточнение - Теперь это Новый Арбат. "Геодезист - это интересная профессия?» - начал трясти клиента дед. «Да. В отпуске я уезжал на юг. Там женщины ко мне в очередь становились…- человек затуманился, - Я им лекции читал по геодезии» «Это лекции вам так здоровье подорвали?» - сострил дед. «Не только, я еще и пил. Бутылку в день минимум! - заметил этот индивид, - Женился я, попалась сука. Дочка родилась. Развелись. Не успел отдышаться, уже другая беременная. Опять дочка. Развелись. Все, думаю, хоть теперь воздуха глотну - нет, еще одна беременная…» «Это судьба!»- сказал дед. «Это геодезия. - возразил мужчина, - А тут еще и водка...»
Человек тяжело встал и, не прощаясь, двинулся в сторону Спиридоновки. Он хромал. Он опирался на трость. Массивный набалдашник скрывался под огромной кистью руки. «Неужели в виде головы пуделя?! - мысленно ахнул дед. - А Аннушка уже разлила масло…»  Человек остановился и, помавая тростью, сказал: «Тут раньше трамвай ходил. Трассу прокладывал мой дед. А ликвидировал линию мой отец.» "Они тоже были геодезисты?» - спросил дед, искренне волнуясь. « Да! Дедушка дважды женился, папа трижды, и моя старшая дочь уже третий раз замужем.» И человек ушел. И ничего не случилось. И это понятно: скамейка на которой произошел этот диалог, была не булгаковский, а только стилизованной под ту, роковую... "Эх, - продолжал думать дед, - Мне бы в Москве родиться..."

 

 

История 24. Ни Хао...

Иван вырос и стал большим и умным. Раньше он с девочками только дружил, за ручку их водил, а теперь… Что теперь не рассказывает, совсем, значит, вырос…

При этом учит китайский язык. У него же вроде недавно японка была. Может японские иероглифы не столь выразительны, как китайские, может живопись, кимоно их не понравилось… только расстались они. И Иван учит китайский. До китаянки дело пока не дошло, у него теперь подружка, или как сейчас правильно говорить - телочка, из ближнего зарубежья. Ждем, кто дальше будет...  

А китайский язык Иван все равно учит. И нас просвещает. И с успехом: идем мы на днях мимо МИДа и негромко так произносим: «Ни Хао!». И вся Смоленка к нам разворачивается, улыбается и отвечает «Ни Хао». Господи, спаси, значит одни китайцы вокруг! Туристы!!  То есть, интуристы!!! Представьте, китайцы  интуристы! Немцы, англичане, американцы, даже  французы,  эти конечно интуристы. А китайцы? Тогда и хохлы( украинцы) тоже интуристы? Дожили…

P.S. Интурист (если кто не знает) расшифровывается как иностранный турист.

 

P.S. Когда мне было лет тринадцать-четырнадцать, я надеялся, почти всерьез мечтал - вот сейчас пойду по улице и мне на голову с крыши вдруг упадет кирпич. Боли я не почувствую, потому что сразу потеряю сознание. Когда приду в себя, мир предстает предо мной в ином цвете, не прежним, а совершенно новым.  Тут я пристально вглядываюсь в него и начинаю описывать. И это будет великая проза или стихи, потому что я стану гениальным в результате падения того камня. Я не задумывался, зачем мне это. Я просто был уверен, что гениальными должны быть все - кто-то от природы, а кто-то от падения камня. И все будут думать не только о себе и приносить пользу друг другу, стране, миру...  И жизнь станет прекрасной...

Кирпич не упал, я не написал великой книги и мир лучше не стал. Так что, господа, простите меня!

    

              МОСКВА 

"Москва! Как много в этом звуке"
Любви, предательства и скуки,
Восторг, проклятье, ад и рай!..
И все, конечно, через край.
Но что Москва? Москва - не мама!
Она - опаснейшая дама.
Но если очень повезет,
То и в  Москве сорвешь джекпот.
Ах! Это маловероятно,
Как летом снег, жара зимой…
Но кто отравлен, тот обратно
Не возвращается домой.
Вот потому мы и ползем,
Бежим, летим и рвемся в князи,
Не смыв архангельские грязи
Или алтайский чернозем…
Москва богата на забавы,
Театры, шоу, казино,
Концерты, цирк, балет, кино,
Футбол, кошерное вино -
Все ради денег или славы
Или какой-нибудь шалавы…
Короче, место хоть куда,
Лишь были б деньги, господа!
Москва ужасна и прекрасна…
Не зря на площади на Красной
При виде храма Покрова
Пустеет сразу голова.
В Москве движенью нет предела
И днем и ночью, круглый год
Все здесь шевелится, ползет,
Летит по делу и без дела
И чем не тема для идиллий:
Когда стена автомобилей,
Взревев, бросается вперед –
Душа, ядри ее!, поет!
Как все саратовские люди
Моя жена Москву не любит,
А я, как всякий азиат,
Согласен нюхать этот смрад.
И я люблю ее руины:
«Пекины», ГУМы, «Украины»…
И отравляюсь вместе с миром
Лужковским псевдо-лже ампиром
Ведь мне Москва с «младых» когтей
Казалась ближе и родней
Меня взлелеявшей Сибири...
На мир смотреть бы надо шире,
Но узок взор мой, не глубок
И не идет мне впрок урок... 
Хоть я твержу - Москва не мама
Что здесь комедия и драма,
Сегодня это, завтра то,
Что это просто шапито!..
Но ты, Москва – моя отрада!
Твоим я чарам поддаюсь,
Я на тебя почти молюсь,
Но тянет, черт возьми!, на запад.
Ах! В Лиепае – красота -
Здесь неизвестна суета
Так все спокойно и реально,
Все чинно и провинциально,
А вот в Москве хозяин ритм –
Порой он кажется безумным.
«Черты случайные сотри…»,
Пройдись по улицам по шумным...
Здесь сердцу милые приметы
Ласкают зрение и слух:
Петух кричит поутру где-то
И сквозь газон пророс лопух...
Ну, и так далее. Я, впрочем,
Совсем не этим озабочен.
Ведь жизнь, друзья, кромешный рай,
Но коль родился, то играй.

 

Когда-то дед меня пугал,
Чтоб книг я много не читал.
Внушал мне мудрый старичок:
"Ох, зачитаешься, внучок!.."
Не ведал, к  счастью, нервный дед,
Что я к тому же и поэт...
А очень плох или не очень
Судите сами, детвора,
А я устал, и спать пора!
Пока-пока! Спокойной ночи!

2007-2012